|
|
|
Путешествие
Григорий Ревзин
Конец искусствознания
Москва–Вена–Берлин–Москва
IX-MMIII - 14.01.2004
Дональд Джадд.
Зал «Барокко, рококо,
классицизм».
По мысли архитектора
XX века, небольшой
дворцовый зал XVIII века
помещен в центр
музейного зала
XIX века
Выдающийся искусствовед наших дней
Екатерина Деготь написала специальный
путеводитель по Вене, в котором со свойственным ей блеском показала, что Вена –
город, в общем, неинтересный, и смотреть
там нечего. Но МАК (Museum fur Angewandte
Kunst, музей Декоративно-прикладного искусства), по ее мнению, место
высокого класса. Даниэль Либескинд,
Заха Хадид, Грег Линн и Foreign Office
Architects тоже так считают, гордятся, что
у них прошла в МАК’е выставка и сообщают об этом на своих сайтах. «МАК является символом культуры в необходимом и
бескомпромиссном поиске подлинности и
ее формы», – написал Даниэль Либескинд.
Так что МАК достоин отдельного
путешествия.
Директор МАК Питер Нойвер пригласил меня на выставку Захи Хадид.
Пользуюсь случаем выразить ему свою
благодарность.
Музей декоративно-прикладного искусства
(МАК) в Вене, общий вид.
Здание построено
в 1871 году, архитектор
Генрих фон Ферстель.
Внешне это по-прежнему
образцово-показательный
музей XIX века, как наш
ГМИИ
Я впервые пожил в настоящем дизайнерском интерьере – в гостевой комнате
МАК, дизайнером которой был сам Питер
Нойвер. На столе в комнате лежал каталог
выставки «Давай!» с весьма неприятного
вида русским художником в ватнике,
ушанке и с мобилой на обложке, который
удачно изображал выражение лица, сопровождающее русский посыл куда подальше. Кроме того, там же лежала роскошная
тетрадь в кожаном переплете для отзывов
почетных проживающих. Я там нашел
множество знакомых, но больше обращало
на себя слово «х…й», вырезанное русскими мастерами с большим чувством, с
прорезью на первой и с тиснением на второй странице. Чувствовалось, что моднее в
Вене места нет. И, разумеется, когда я
вошел в музей, то был вполне подготовлен
к тому, что там меня ожидает что-то
радикальное.
И в общем-то, оно там было, потому
что в музее проходила выставка Захи
Хадид (о ней читайте на стр.
41). Но было
там еще что-то, что никак не вязалось со
всем этим радикальным обликом. Там
была ренессансная мебель, там были средневековые облачения, там был фарфор
XVIII века, там был ампир и классицизм,
там была изящная венская мебель рубежа
веков и странные ювелирные изделия и
посуда модерна, там была огромная восточная коллекция, приличное собрание
античных монет и медалей и т.д. Кроме
того, там был собственно сам музей – та
академическая музейная архитектура XIX
века, которая началась Музеем Виктории
и Альберта в Лондоне и закончилась
Музеем изящных искусств в Москве –
классика, одновременно и очень пышная,
и учено-сухая, чем-то напоминающая слог
Теодора Моммзена или даже его длинные
старческие кудри.
Правда, что-то в этом интерьере было
не совсем так, как нужно для музея XIX
века. Зал романского, готического и ренессансного искусства был выкрашен в
какой-то типографский синий цвет, какого уж никак не могло быть в XIX веке,
какие бы ужасные подробности о раскрашенности греческих зданий в этот момент
ни вскрылись. Кроме того, там стояли
стеклянные шкафы-витрины, всем своим
видом демонстрирующие, что они к тому
вкусу, в котором сделаны вещи, никакого
отношения не имеют. Фарфоровая комната XVIII века из дворца Дубски в Брно
восстановлена экстравагантно – внутри
фарфоровый кабинет, снаружи обтекаемый серо-белый параллелепипед, отчасти
напоминающей холодильник «Север»
конца 1960-х гг. Венской мебели в Зале
венской мебели не видно, этот зал представляет собой длинный узкий коридор с
прозрачными светящимися стенками, на
которые, как в восточном театре теней, проецируются изысканные силуэты стульев Тонета. Полюбовавшись ими, можно
пройти за экран и увидеть саму мебель,
которая и отбрасывает тень, но предметом
экспонирования являются все же тени, а
не предметы. Во всех залах на этом музее
XIX века обнаруживался налет чего-то ему
совершенно постороннего, чего в нем
никак не может быть.
Барбара Блум.
Зал «Историзм и Ар нуво».
Реальные стулья Микаэля
Тонета расставлены за
ширмой-экраном, зритель
проходит сквозь их силуэты. Помимо акцентирования эффектного графизма
венской мебели, эта
экспозиция обыгрывает
тему мебельных каталогов, послуживших широчайшему распространению
продукции тонетовских
фабрик по всей Европе
Впрочем, такое изложение событий
совершенно неадекватно. В каждом зале
музея стоят стойки для бумажной продукции, в коих разложены листочки с сообщениями о том, кто делал дизайн зала. Эти
синие стены в романском зале – это Гюнтер Фёрг, знаменитый немецкий художник, а вот этот холодильник в фарфоровом
зале – вообще Дональд Джадд, очень дорогой и очень известный американский
скульптор-минималист, а экраны с венской мебелью сделала Барбара Блум, тоже
очень известный американский скульптор. Так вот, зная понаслышке, что такое
МАК, посмотрев на гостевую комнату
МАК, зная Питера Нойвера по его кураторским проектам и по книгам, в его музее
я ожидал увидеть в первую очередь как раз
их, современных художников и архитекторов. И наоборот, встретить там традиционный музей XIX века – это было странным и неуместным.
И вдруг я узнал этот неуместный
музей. Не то,что я там когда-то был, но я
его когда-то хорошо знал. Дело в том, что
в этом музее родилась венская школы
искусствознания, а венская школа
искусствознания – это то же самое, что искусствознание как наука. Венский музей
был основан в 1863 году, а его нынешнее
здание, построенное по проекту Генриха
фон Ферстеля, открылось в 1871 году.
Основатель музея – Рудольф фон Эйтельбергер, он же – заведующий кафедрой
истории искусства Венского университета.
И как раз на этой кафедре и придумали
формальное искусствознание. В МАК’е десять лет, с 1887 года, заведовал отделом
тканей Алоиз Ригль. Его книги, «Проблемы стиля. Основы истории орнамента»
и «Позднеримская художественная промышленность», основаны на коллекции
этого музея. В этих книгах были сформулированы понятия эволюции стиля, позже
развитые Генрихом Вельфлином здесь же,
в Вене.
далее>>
|
 |
|
