Ян Вермеер и Питер де Хох продолжают нашу любимую тему Вино в живописи.
Ранее у нас были два современных художника — Раймонд Кэмпбелл, пишущий великолепные натюрморты с бутылками из собственной винной коллекции, и Майкл Кидд, с его метафизическими пейзажами виноградников Бордо. А также мы писали об исторической живописи Мессонье, проиллюстрировавшего из 19-го века эпоху мушкетеров века 17-го — их застолья с вином.
Девушка с жемчужной сережкой. Предположительно, изображена дочь художника
Девушка с жемчужной сережкой. Скарлетт Йоханссон в одноименном фильме 2003 года
Сегодня у нас – живописные свидетельства непосредственно от очевидцев винной культуры 17 века. Великие голландцы Ян Вермеер (Jan Vermeer) и Питер де Хох (Pieter de Hooch).
Ян Вермеер более известен широкой публике, в частности, своей картиной Девушка с жемчужной сережкой, особенно после выхода в свет одноименного фильма со Скарлетт Йоханссон. Однако специалисты ценят приблизительно одинаково обоих мастеров, как ярких представителей голландской живописи 17 века.
Мастера камерной жанровой живописи, они запечатлели в деталях частные бытовые сцены своего времени. Приглашаем посмотреть, кто и в каких ситуациях у них на картинах пьет вино.
Художники пишут в одно и то же время, одни и те же сюжеты, в приблизительно одинаковой манере — специалисты до сих пор спорят, кто из них кому подражал. Но предлагаем удивиться вместе с нами — главный персонаж, с бокалом вина, у того и другого художника – женщина! Что непосредственно и отражено в названиях картин.
Есть небольшая разница в акцентах. У Питера де Хоха женщина пьет в компании нескольких мужчин, то есть это нечто среднее между интимной встречей и дружеской посиделкой. У Вермеера же картины о вине – это изображения именно романтической встречи. Жещина с бокалом — пьет, мужчина с кувшином – подливает. Небольшое пособие по обольщению от Яна Вермеера.
Ниже – подборка картин обоих художников на тему Женщина-Вино-Мужчина. Посмотрите, как это было в 17 веке (все изображения по щелчку открываются в большом масштабе):
Кухонный натюрморт с женщиной и маленьким мальчиком
Франс Снейдерс и Ян Бокхорст, ок. 1650
Нео-классического мужчину лет 300 назад могло занести на кухню только случайным ветром. С такой же вероятностью он мог лишиться глаза в сражении при Бреслау или основать город. Я говорю о временах, когда кухонная утварь включала предметы вроде тазов для разделки черепах, которых какой-нибудь дюк Честерфильд откармливал в своих прудах к Великому Посту. Сейчас же мы наблюдаем повсеместную миграцию мужчин из конюшни, фехтовального зала и курительной комнаты в зону детской, лестничной площадки и кухни. Из которой уже не тянет подгоревшей косулей и где не притулилась в углу закопченная фигурка св. Филиппа, покровителя кондитеров. Как это понимать? Чем была кухня для мужчины раньше и чем стала сейчас?
Караваджо, «Ужин в Эммаусе», 1601
Diver&Aguiler рекламный принт для Riders Moda, 2010
Первое чудо Христа? — Превращение воды в вино на свадьбе в Кане (мать Иисуса заметила, что у молодоженов проблема: кончается вино, и попросила сына что-нибудь сделать — Ин. 2:1-12). Ваше право усомниться в престиже этого чуда по сравнению с исцелением сухорукого, хождением по водам и укрощением бесноватых. Но от факта, что вино и христианство переплетены очень тесно, вам никуда не деться.
Хлеб и вино проскальзывают важной деталью полотен на евангельские сюжеты, конечно, не просто так. Но свернуть в самом начале поста в дремучую чащу происхождения христианской мифологии я не могу.
Давайте просто примем как аксиому: Вино, белая скатерть и жареная курица никогда, ни при каких обстоятельствах не могут быть просто вином, белой скатертью и жареной курицей, если рядом изображен Христос. Живописное полотно в данном контексте — это статья с могучим ссылочным аппаратом. Любой предмет на нем — отсылка к вполне конкретному отрывку из Писания или визуальный комментарий к нему.
Меня же сейчас интересует не трактовка таинства евхаристии у Караваджо, а трактовка Караваджо другими художниками. У «Ужина в Эммаусе» есть очень интересные сиквелы…